Слева–направо: Николай Сергеевич Горшков, Евгений Петрович Сонюшкин, Федор Иосифович Вольфсон.
В данной публикации на основе воспоминаний Федора Иосифовича Вольфсона и его коллег, сделана попытка восстановить события, имевшие место в годы Великой Отечественной войны на руднике Кансай в Карамазаре (Таджикистан). Здесь волею судьбы сложился небольшой коллектив – «могучая кучка» студентов и дипломников Московского института цветных металлов и золота (МИЦМиЗ) им. М.И. Калинина во главе с их преподавателем и старшим товарищем Ф.И. Вольфсоном, которому выпала нелегкая задача – в условиях военного времени помочь промышленности в обеспечении сырьем горнодобывающих и металлургических предприятий Минцветмета.
19 июня 1941 г. Ф.И. Вольфсон выехал на полевые работы. Их целью было посещение и изучение полиметаллических месторождений Рудного Алтая, а также руководство дипломной и производственной практикой студентов МИЦМиЗ. Однако, пробыв на Алтае непродолжительное время, по распоряжению тогдашнего директора ИГНа АН СССР (ныне ИГЕМ РАН) академика А.Е. Ферсмана в связи со «сложившимися условиями» он был срочно направлен в Таджикскую ССР, в хорошо известный ему по производственной работе и научным исследованиям рудный район Карамазар, для оказания научно-методической помощи геологоразведочным организациям по расширению сырьевой базы Чимкентского свинцово-плавильного завода. Работы здесь осуществлялись силами небольшого коллектива Кансайской ГРП, к которому были прикомандированы студенты Московского института цветных металлов и золота им. М.И. Калинина (МИЦМиЗ) – Е.П. Сонюшкин, Н.С. Горшков, Ф.В. Козлов, С.И. Коган, Ю. Шу, В. Воробьева, Н.А. Щербакова, Н.Ф. Черненко, проходившие в то лето производственную практику на руднике Кансай.
Вольфсону Ф.И., который осуществлял общее руководство геологоразведочной партией, удалось развернуть в Западном Карамазаре широкие научные исследования и наладить ритм производственной деятельности предприятия. По воспоминаниям одного из участников этих событий Федора Васильевича Козлова «…это было ужасное голодное время, полное переживаний за судьбу страны, родных и близких, и непрерывно сопровождавшееся эпидемией изнурительной малярии. Работать приходилось с очень редкими выходными, без отпусков. Надо было наращивать скудную сырьевую базу Кансайского, Курусайского, Табошарского и Такелийского рудников. Мы занимались поисково-съемочными работами и разведкой. Все эти работы приходилось выполнять на очень примитивном оборудовании, при плохом материально-техническом снабжении и скудном обеспечении одеждой и обувью, в условиях невероятной летней жары силами полуголодных рабочих. На канавах работали только женщины.
Несмотря на тяжесть описанных условий, благодаря неиссякаемому оптимизму и воле Федора Иосифовича Вольфсона, мы все целеустремленно работали, изучали месторождения и постоянно учились, составляли крупномасштабные геологические карты, графику по месторождениям, считали запасы, составляли отчеты по завершенным работам».
Проводившиеся молодыми геологами работы позволили существенно расширить минерально-сырьевую базу свинцово-цинковых руд на Кансайском и других рудниках Западного Карамазара и примерно на 50% поднять производительность обогатительной фабрики. Это был важный вклад в Победу, так как свинцовый концентрат из Кансая направлялся на Чимкентский завод, выплавлявший свинец из ачисайских (Кара-Тау) и кансайских концентратов. Кроме того, по результатам работ по детальному геологическому картированию хребта Окур-Тау в масштабе 1:1000 удалось выявить ряд новых рудных участков: Акташ, Камарский, Кантау, Джакиндек, Окурдаван, Королевское и другие. В течение 1942-1943 гг. и частью в 1944 г. эти участки разведывались и детально изучались.
Проведенные в это же время под руководством Федора Иосифовича разведка и ввод в эксплуатацию Чарух-Дайронского месторождения вольфрама, также расположенного в Западном Карамазаре, которые заняли в общей сложности порядка девяти-десяти месяцев, являются настоящим примером подвига тружеников тыла. Он вошел в анналы истории поисков и разведки месторождений полезных ископаемых как образец высочайшего профессионализма, проявленного в экстремальных условиях военного времени.
События разворачивались следующим образом. Федор Иосифович, в начале августа 1941 г., проезжая вдоль хребта Могол-Тау на машине с запальщиком Ильей Аржановым – своим другом, с которым работал на руднике Такели еще в 1930–1932 гг., обратил внимание на отвалы старого шурфа, находившегося вблизи дороги. Этот шурф был пройден для вскрытия коренного шеелитового месторождения Чарух-Дайрон в 1930 г., когда Ф.И. Вольфсон работал в Такелийской разведочной партии начальником и главным геологом. В июле 1930 г. в Ленинабаде он познакомился с известным профессором-минералогом из МГУ Николаем Алексеевичем Смольяниновым. Профессор работал в музее университета со старыми коллекциями минералов. В одной из них, присланной купцом Назаровым из Средней Азии еще до революции, в образце медной руды он установил шеелит (CaWO4). После чего принял решение провести заверку находки непосредственно в поле. По прибытии на место, Смольяниновым был выявлен выход шеелитовой руды в коренном залегании, а для предварительной оценки открытого им рудопроявления необходимо было пройти шурф. По его просьбе, Ф.И. Вольфсон силами рабочих Такелийской партии, которыми руководил уже известный нам запальщик И. Аржанов, оказал московскому полевому отряду техническую помощь по проходке горной выработки. Работа была успешно сделана. Шурф пройден. В дальнейшем Н.А. Смольянинов охарактеризовал Чарух-Дайрон как перспективное месторождение для разведки. В 1931 г. была создана геологоразведочная партия, которая прошла несколько канав.
Однако в 1931 г. немецкий геолог Альфельд (по другим источникам его фамилия была Альфред) вместе с профессором В.М. Крейтером совершал ознакомительную поездку по Карамазару. Посетив рудопроявление Чарух-Дайрон, он неожиданно дал ему отрицательную оценку. Авторитет зарубежного геолога был столь велик, что разведочную партию после прочтения его заключения по объекту закрыли. Альфельд в своей записке написал, что «магма бедна вольфрамом, поэтому выход шеелита в Чорух-Дайроне никакого интереса не представляет». Точно о причинах пессимистической оценки данного объекта известным геологом сказать сейчас трудно, но предположительно она была вызвана тем, что из известных Альфельду шеелитовых месторождений в скарнах все они локализуются на контакте карбонатных пород и гранитоидов, а на Чарух-Дайроне выявленное оруденение залегает только в гранитоидах (адамелитах). Как бы то ни было, но на десять лет разведка Чарух-Дайрона оказалась законсервированной.
Увидев из машины шурф, в проходке которого в 1930 г. он участвовал запальщиком, И. Аржанов сказал: «Федор Иосифович, а шевелит в шурфе был богатый!» Далее пути друзей разошлись, бывший запальщик направился в Чалкуйрюк, а Федор Иосифович на Кансай, который находится в двенадцати километрах от Чорух-Дайрона.
Вскоре Ф.И. Вольфсоном на Чарух-Дайроне были организованы геологоразведочные работы. Рабочие-канавщики Кансайской ГРП под руководством В.М. Бирюкова прошли несколько протяженных канав, выявивших впечатляющее рудное тело, а отряд студентов МИЦМиЗ примерно за месяц работы оконтурил границы его выхода на поверхность. Протяженность выхода составила около 700 метров, при средней мощности 7 метров и при среднем содержании WO3 - 1%. Прикидка перспективных запасов дала цифру 10000-12000 тонн вольфрама до глубины 100 метров. Стало ясно, что месторождение имеет важное промышленное значение и его немедленно надо эксплуатировать. Однако подошла зима, и дело отложилось до весны-лета 1942 г., когда на Кансай прибыл главный геолог Министерства цветной металлургии А.А. Амирасланов.
К его приезду усилиями Ф.И. Вольфсона, нашедшего понимание и поддержку в вопросе о начале эксплуатации месторождения Чарух-Дайрон у Первого Секретаря ЦК КПТ Дмитрия Захаровича Протопопова, было подготовлено постановление ЦК и Совета Министров Таджикистана об открытии рудника Чарух-Дайрон. Постановление было направлено в Москву в Министерство цветной металлургии. Именно это обстоятельство послужило приезду Али-Оглы Амирасланова. Результатами проведенных работ на Кансайском руднике он остался доволен. После осмотра свинцово-цинковых месторождений вместе с Федором Иосифовичем он поехал на Чарух-Дайрон смотреть пройденные разведочные канавы. Здесь он был проинформирован о параметрах месторождения.
Вечером того же дня на имя министра цветной металлургии Петра Фаддеевича Ломако из Кансая ушла телеграмма за подписью А.А. Амирасланова: «Строительством Чарух-Дайрона согласен». А уже через две недели на предприятие начали поступать различные грузы и автомобили. Началось строительство рудника Чарух-Дайрон и первой очереди обогатительной фабрики. Осенью 1942 г. концентраты шеелита из Чарух-Дайрона начали поступать на военные заводы. Это был еще один вклад геологов Кансайской партии в Победу над фашистской Германией.
|
Слева–направо: Николай Сергеевич Горшков, Евгений Петрович Сонюшкин, Федор Иосифович Вольфсон. |
P.S. Трагически сложилась судьба друзей и коллег Ф.И. Вольфсона Николая Сергеевича Горшкова и Евгения Петровича Сонюшкина. Они получили дипломы о высшем образовании без защиты проектов, так как работали во время войны. Они и погибли на рабочих постах. Горшков трагически погиб в автомобильной катастрофе в 1950 г. в Табошаре. Живший на поселении бывший заключенный, работавший на водовозке, направил свой грузовик на «виллис» Н.С. Горшкова, по ошибке приняв его за «высокое начальство». Сонюшкин умер в результате автомобильной аварии на полевых работах в начале 1980-х гг. в Казахстане.